|
Мария Арбатова
Хочу представить вам Людмилу Завадскую. Первый раз она попала в парламент в составе фракции партии "Женщины России", потом стала заместительницей министра юстиции РФ, а сейчас сотрудничает с СПС и возглавляет Ассоциацию защиты прав женщин.
Людмила Завадская
Я - научный работник и больше 20 лет я работала в институте государства и права Академии Наук. Параллельно с этим я всегда занималась женским движением, и потому приняла участие в создании политического движения "Женщины России". Когда я стала членом фракции, то попала в комитет по федеральному законодательству и правам человека. И тут я страшно удивилась потому, что в Думе 93-го года - в отличие от верховного совета, в котором был комитет по правам человека - такой комитет просто не собирались создавать. Я добилась создания подкомитета и возглавила его, работала с Рыбаковым и Похмелкиным. Два года я пробыла в нём и ушла в фонд развития парламентаризма, после чего министр юстиции Ковалев пригласил меня стать его заместительницей.
На посту замминистра я занималась социальным законодательством, конституционным законодательством и международным законодательством. Много работала, сменялись министры - я оставалась потом и при Степашине, и при Крашенинникове. Потом обиделась, и после того, как меня в очередной раз не сделали первым замом, я ушла. Ушла за деньгами работать на предприятие, но не получила ни денег, ни удовлетворения. И тут американцы предложили возглавить программу в американской ассоциации юристов именно по защите прав женщин. И я этим занимаюсь и занимаюсь с удовольствием. Огромный опыт работы на власть мне сейчас очень пригодился.
Мария Арбатова
Ты говоришь : "я ушла из правительства за деньгами". Ведь в глазах любого Россиянина в правительство идут, чтобы воровать.
Людмила Завадская
Для меня всегда было загадкой, на чем люди во власти делают деньги. Я ведь правовик, я физически не могу делать того, что запрещено законом. Мне власть давала возможность реализовать себя профессионально. Это ощущение, что ты можешь что-то сделать, что-то важное, и ты делаешь, а это дороже денег. А ушла я потому, что я была в шоке, когда мне сказали, что мою работу уже влили в компетенцию первого зама, который, естественно, был мужчиной.
Я быстро выросла из фракции "Женщины России", и, хотя это было моё детище - занималась интеллектуальной разработкой доктрины, политико-юридическими моментами - я ушла в другую партию из-за размытых политических позиций !женщин России". Им ведь надо было громко сказать, что мы боремся с дискриминацией, но это не было произнесено, они боялись себя идентифицировать с этой борьбой. В результате фракция стала в большей степени женской и в меньшей степени политической. Я выбирала между партией Явлинского и партией Гайдара. Я пришла к Лаховой и сказала ей: "Катя, мы с тобой останемся в хороших человеческих отношениях, но в политическом отношении я пойду к Гайдару, потому, что наши взгляды совпадают." У Гайдара я могла заниматься либо женщинами, привести женщин под знамена правых, а для меня в данном случае феминистские идеи намного важнее, чем либеральные. И ещё правовой реформой.
Сейчас странное время. Во время хрущевской оттепели мы же понимали её условность. Перестройка дала не только иллюзии, она дала возможность развиваться. Мы перестали бояться власти. Вспомним 90-е годы. 93-й год - написана Конституция, и Россия в течение очень короткого времени поменяла свою систему. В селе происходят выборы председателя и деревня уже другая, а здесь полностью изменена политическая система страны. Ни в одном государстве никогда политическая система не выстраивалась так искусственно, она выстраивалась исторически. И второе - мы поменяли экономическую систему. И с точки зрения истории - это феномен. На выстраивание одной из этих систем у любого государства уходит 200 - 300 лет. Произошло это потому, что власть была слабой, как тогда говорили, власть валялась на тротуарах.
Мария Арбатова
Был ли в твоей жизни случай, когда ты ощутили дискриминацию по отношению к себе как к женщине?
Людмила Завадская
Я всегда занималась проблемой дискриминации на теоретическом уровне и сама удивлялась и говорила себе какая я молодец, я не позволяла себя дискриминировать. Всегда, в Академии Наук, в Думе мне казалось, что все в порядке. Но однажды, когда присваивали погоны ( у юристов же тоже погоны), я должна была стать государственным советником первого класса, то есть генералом, а стала я только вторым классом. Мне объяснили, что это связано только с тем, что я - женщина, других оснований не было.
Моя новая работа дает мне свободу. Когда я работала в Думе, я могла точно сказать, что вот этот закон, например избирательное законодательство или закон об уполномоченном по правам человека - сделан моими уками. Сейчас у меня совсем другой уровень возможностей, но я тоже вижу конкретные результаты. В рамках программы, директором которой я являюсь, идёт несколько направлений, одно из них - предотвращение домашнего насилия. Я собираю команду, и мы выезжаем на тренинги в регионы. Мы сталкиваемся с ужасной картиной. Вот статистика: за 10 лет войны в Афганистане у нас погибло 17000 человек, а за каждый год от домашнего насилия погибает 12000 женщин, по этому я занимаюсь созданием кризисных центров. С июля начала заниматься проблемой торговли женщинами и детьми, параллельно идет подготовка введения в уголовный кодекс такого состава преступления. То есть, как юрист я нахожу себе занятие, хотя, конечно, все не так просто, как тогда, когда я была депутатом, могла выступить с законодательной инициативой.
Мария Арбатова
Расскажи, в чем заключаются ваши тренинги?
Людмила Завадская
Недавно я проводила тренинг у студентов, которые учатся на социальных работников в военной академии. Во-первых, словосочетание домашнее насилие, вызывает абсолютно определенные ассоциации у разных людей, когда начинаешь говорить об этом, ломаешь стереотипы и показываешь, что это - огромная социальная проблема, это профилактика преступности, проблема работы с насильником, помощь пострадавшим и многое другое. Вместе со мной работают сотрудники кризисных центров по домашнему насилию, сексуальному насилию и сексуальному насилию над детьми. Что самое сложное? Довести до сознания этих молодых людей, что такое насилие. Домашнее насилие они еще как-то восприняли, но когда речь зашла о сексуальном насилии, они перестали понимать. Им была дана схема, что сексуальное насилие недопустимо, они согласились, но тут же начались оговорки, прошу прощение, чисто мужские оговорки. Провоцирующее поведение женщины - если она меня приглашает, она должна думать о последствиях. Границы сексуальной неприкосновенности, они отсутствуют в понимании тех, с кем мы занимались. Нет ни малейшего об этом представления и объяснить им это очень сложно.
Мария Арбатова
Как обстоит дело с информацией по кризисным центрам?
Людмила Завадская
Довольно плохо, в день в кризисный центр звонят от 1 до 16 человек. Лавина звонков бывает после рекламы. Как только проходит какая-то информация по телевиденью, сразу же идет мощный поток звонков. Реклама стоит денег, поэтому ее мало. Есть сайт в интернете, создали ассоциацию кризисных центров России. Программа по борьбе с домашним насилием, которую мы сейчас ведем, выстраивается в нескольких плоскостях. Во-первых - работа с женскими организациями, второе - с милицией. Мы сейчас проводили семинар с милицией "Что такое домашнее насилие?" Два дня милиционеры сидели и после двух дней они приняли решение созвать круглый стол по изменению уголовного кодекса в части изменения очень важной вещи. Они хотят предложить отменить частное обвинение. То есть существует ряд преступлений, за которые, безусловно, наказывают - тяжкие преступления, где обвинителем на процессе выступает государство, это - публичное обвинение. В случае частного обвинения пострадавший имеет право придти в прокуратуру и забрать свое обвинение. И это очень часто бывает связано с бытовым насилием, когда женщину бьют, она вызывает милиционера, составляется акт, а на следующий день она приходит в милицию и говорит "извините, я забираю, я его люблю". Здесь появляется очень большая опасность, опасность того, что публичная функция обесценивается. Почему рассыпаются дела частного обвинения? Потому что женщина очень часто отказывается, и не на чем строить обвинение. Американцы в такой ситуации пошли по очень интересному пути. Они сделали очень простую вещь - дали статус свидетеля милиционеру.
Кроме того мы работаем с врачами, психологами, преподавателями школ, с детьми. Я недавно встретилась с заместительницей прокурора Тюмени. Ее избил муж. Она пришла к прокурору и рассказала об этом. Он ей ответил - уходи с работы!
Чем хороша наша программа борьбы с домашним насилием? Она меняет отношение общества к жертве насилия. Потому, что старые патриархальные представления породили в обществе такую ситуацию, что женщины стесняются, что их бьют и молчат.
Мария Арбатова
Но у нас очень легко амнистируют насильников.
Людмила Завадская
Под амнистию попадают люди, не совершившие тяжких или повторных преступлений. Мое глубокое убеждение таково, что уголовная политика в России в течение долгих лет остается репрессивной. Уголовная политика должна строиться не на принципе наказания, а на принципе ограничения свободы. Наказание всегда связано с унижением, а ограничение свободы в отношении преступника оправдано. Когда мы говорим о правах человека, мы говорим, что человек свободен, когда человек нарушает свободу другого человека, он ограничивается в свободе, он не лишается других своих прав. Право на образование, право на информацию, даже, при определенных условиях, право на семейную жизнь. Все права остаются, человек не должен быть зверем в условиях несвободы. У нас, к сожалению этого не происходит. У нас в стране все тюрьмы, за исключением Москвы, построены не позже конца прошлого века. Площадь в среднем - 90 квадратных сантиметров на человека. Люди спят в три смены. Отсюда - туберкулез, ВИЧ, насилие, сексуальное и какое хотите. В женских тюрьмах -120 сантиметров. Сейчас мы провели гендерную экспертизу уголовного законодательства, мне стыдно за нее, и не потому, что плохая экспертиза, а потому, что стыдно писать о таких нормативах. Система тюрем и система заключения порождает и провоцирует новую волну преступности. Поэтому до тех пор, пока мы не начнем проводить новую правовую политику, - ограничение применения наказания, применение альтернативных, условно говоря, наказаний, штраф, например. Штрафы не применяются потому, что общество бедное. Вот история. Парень стащил в бутике носки, простые черные мужские носки. Но при этом он уже был осужден до этого, а носки оказались достаточно дорогими, чтобы это можно было счесть кражей. Ему дали три года. К чему я это все говорю. Мы говорим здесь о домашнем насилии, это, конечно, серьезная проблема, но я за то, чтобы там, где это возможно, наказание не применялось тем или иным способом, не должно в России сидеть три миллиона человек. Если общество богато, оно не просто изолирует преступника, но и начинает с ним работать.
Мария Арбатова
Но пострадавшая от насилия в семье женщина на самом деле не хочет засадить своего мужика за решетку, она хочет только обезопасить себя от повторения этого в будущем.
Людмила Завадская
Я начну с того, что Дума в свое время пыталась вытянуть проект закона о предотвращении домашнего насилия. 48 раз его вытаскивали и 48 раз его заваливали. Там было множество поправок, но Дума не приняла его только по одной причине. Он был целиком слизан с американского аналогичного закона. А Американская модель борьбы с домашним насилием базируется на англосаксонской модели права. Система эта интересна одним аспектом: есть проблема, например домашнее насилие, и к этой проблеме подтягиваются все сферы и отрасли законодательства - уголовное, уголовно-процессуальное, жилищное, семейное, трудовое. И формируется закон, в данном случае - закон о домашнем насилии и это закон, он комплексный, как винегрет, там можно найти нормы по характеру разные - административные, процессуальные, семейные, какие угодно. У нас - другая система права, романо-германская. Она предполагает другой механизм урегулирования любой проблемы. Есть проблема - внесите норму в уголовный кодекс, другую - в уголовно-процессуальный кодекс, третью - в жилищный кодекс и так далее. Комплексного закона не может быть в принципе. А Дума в первый раз столкнулась с законопроектом в таком виде, и ничего не получилось. Это очень опасно, потому, что таким образом была скомпрометирована идея борьбы с домашним насилием. Что сейчас нужно делать? Проблема должна решаться, но решаться, исходя из наших правовых реалий. Первое - необходимо внесение изменений в уголовно-процессуальный кодекс, отмена дел частного обвинения. Кроме того, должны быть введены "охранные ордера" для женщин, это должно быть предписание мужу о том, как он должен себя вести в течение трех - четырех недель, если он не исполняет эти предписания, он лишается свободы за неуважение к суду. Кроме того, должны быть созданы приюты для женщин, они уже создаются в России, они есть в Питере, в Сыктывкаре, в Самаре. Но возникает вопрос, почему женщина, которая пострадала, должна уйти из собственного дома с ребенком, в то время как мужчина, совершивший насилие, там остается и живет? Сейчас юристы, занимающиеся домашним насилием, стали проводить политику в отношении защиты прав женщин. Они используют статью 87 жилищного кодекса, которая с большим трудом идет через суды, эта статья говорит о возможности выселения человека, который создает невыносимые условия для жизни. Безумно сложно применить эту статью, но уже есть прецеденты, выселяют мужей, избивающих своих жен. Вы мне скажете, что это нарушение конституционного права на жилище. А как быть с правом на неприкосновенность? Когда идет столкновение двух прав, тогда и должна проявляться судебная политика государства. По поводу приютов, даже те, что есть, они, конечно не отвечают никаким нормам. В Самаре, например, в качестве приюта работает больничная палата в 5 - 6 коек, в Сыктывкаре приют - в центре социальной защиты. Содержать все это должны муниципалитеты, благотворительные фонды, но у нас этого нет. Я была в таком центре в Вашингтоне, его содержание стоит миллион долларов в год. Это огромный дом, обнесенный забором, на заборе камеры слежения. Но они занимаются этим 20 лет, а у нас только начинает осознаваться проблема.
Мария Арбатова
"Бьют женщин, бьют детей", а были ли случаи, когда к вам обращались побитые мужчины?
Людмила Завадская
По сегодняшней статистике 4 процента пострадавших от домашнего насилия, речь идет о позвонивших на телефон доверия, - мужчины. В основном это относится к пожилым мужчинам. Мужчины подвергаются и сексуальному насилию, в основном это возраст 30 лет. Насилие не связано с характеристиками пола, оно связано с характеристиками личности, Это могут делать и мужчины и женщины и дети, другое дело - степень латентности. Если женщины сейчас стали раскрываться и обращаться за помощью, то мужчины до сих пор молчат, даже мужчины, подвергшиеся насилию. Вообще, проблема носителей идеологии насилия стала сейчас немного подниматься. В кризисном центре "Анна" создана программа помощи насильникам. Я спросила у них, как много народу обращается, оказалось, что за год обратился только один человек. Насильник не хочет видеть в себе человека с каким-то отклонением. Он, наоборот, считает, что все нормально. Создана международная ассоциация мужчин против насилия. Я видела фильм "Мачо" о мужском насилии, то есть мужчины начинают сами с собой работать, потому, что они понимают, что они разрушают себя как личностей. В США есть такая программ: если ты совершил насилие в отношении жены, тебя берут за руку, ведут в специальный психологический центр, и заставляют три месяца туда ходить, на основании решения суда, конечно. Психологическая помощь оказывается принудительно.
Мария Арбатова
Расскажи об отношении милиции к проблеме насилия, бытового, сексуального.
Людмила Завадская
Это правда, и у кризисных центров есть специальные программы по работе с милицией. Невозможно сломать стереотип, что "ты сама виновата". У милиции абсолютно отсечено чувство сострадания. Это мужской шовинизм. И, когда у нас идут эти семинары, это один из основных пунктов работы с милицией. Мы пытаемся психологическими методами корректировать это сознание. Мы рассказываем, что такое жертва, как она себя ведет, посттравматический стресс, как сложно из него выйти, как ей надо помогать, как вы должны себя вести. Мачистская ментальность не позволяет в женщине увидеть жертву.
Как американцы поступили с точки зрения юридической техники? Женщину изнасиловали. Идет судебный процесс. Жертве нельзя задавать вопросы, не относящиеся к самому факту насилия. Раньше можно было, например, спросить жертву: вы замужем, у вас были любовники, вы траву курили, когда и с кем у вас был последний секс? Сейчас процессуальное законодательство это запрещает потому, что расследуется факт насилия и не имеет значения кто эта жертва. Она может быть проституткой и стоять на панели, но это не имеет значения. В криминологии есть отдельное направление, занимающееся жертвой преступления. Наша криминология когда-то, наверное, сделала большую ошибку, внеся в криминологию такой вопрос. И когда разговариваешь с милицией, они очень охотно за это хватаются, "она же сама спровоцировала". Происходит подмена одного другим. То же самое происходит с торговлей женщинами и детьми…
…Вот здесь и всплывает один очень важный вопрос: с согласия жертвы или без ее согласия? Представьте, женщина подписала договор и выехала туда. Здесь все начинают говорить: нет, тогда она сама виновата, она проститутка, она сама на это шла, мало ли что там было написано "работать няней". В таком случае затирается понятие преступления. Преступление в чем состоит? В продаже с целью эксплуатации и извлечения прибыли. Вот что должно быть предметом выяснения. А другой слой, согласилась она или нет, должен уйти. Женские организации уже давно предлагают вставлять фразу: "как с согласия, так и без согласия жертвы", потому, что наказуемо только преступление, а с ней по-другому надо работать. Российская правительственная делегация на международных конференциях вроде бы стала поддерживать такую позицию. Скоро в Москве открывается двухнедельная конференция по этим вопросам. Как, например, с этой проблемой работают независимые женские организации. Они имеют связи с такими же организациями на западе в странах, куда вывозятся женщины. Там женщины, получив информацию, передают ее сюда. Здесь представители женских организаций идут к родственникам и предлагают помощь. Самое главное здесь - вытащить женщину оттуда, потом дается сигнал в консульство, чтобы они начали работать. Как только к этой проблеме подключаются силовые ведомства, очень легко спугнуть эту сеть и тех, кто занимается эксплуатацией. Делается это все исключительно на неформальных контактах. Я общалась с женщиной из подобной украинской организации. За два года работы они вытащили из рабства 200 женщин. Когда мы из чеченского плена одного вытаскиваем, это событие, а здесь 200 женщин.
Я недавно была на конференции по торговле детьми и всем сопутствующим темам, куда входит и детская порнография. Проводили скандинавские страны. Рассказывали об уникальной операции, которую провел Интерпол. 6 лет они по интернету отслеживали всех педофилов. И в один день были произведены аресты. Я не очень хорошо понимаю, как это было скоординировано, как оформлено процессуально, какую доказательную базу они использовали, но факт остается фактом.
Неправительственным женским организациям, конечно, такое не под силу, поэтому они должны заниматься распространением информации. Я видела, как работают активистки организаций, спасающие женщин от сексуального рабства. В любой аудитории она задает вопрос о том, сталкивался ли кто-то с подобными случаями. Обязательно найдется хоть один человек, она просит его остаться и потом начинает объяснять, как и чем можно помочь. Главная задача - дать людям информацию, потому, что информация обычно идет через третьи руки. Еще очень важно получить информацию о подобных случаях. Например из Челябинской области в августе было вывезено 40 женщин. Милиция за такие дела не берется.
Мария Арбатова
На сколько ты были зависима от партии "Женщины России", находясь во фракции?
Людмила Завадская
Я не считала себя зависимой. Была моральная зависимость, которую я установила сама себе. Иногда мои политические оценки совпадали с позицией фракции, но фракция приняла решение о том, чтобы голосовать консолидировано. И если твое мнение отличалось от мнения фракции можно было воздерживаться, но не голосовать против. А там были принципиальные вопросы, например, Чечня. По Чечне была двойственная позиция, это был декабрь 93-го года, когда приехал Ковалев. Я хочу рассказать об эпизоде, который делает честь партии "Женщины России". Был разработан проект закона "О запрещении военных действий в Чечне". Дело в том, что в конституции есть статья о том, что военные действия допустимы только для отражения агрессии. Агрессия -акт внешний, следовательно, нельзя было начинать военные действия в Чечне. Почему мы сейчас говорим о боевых действиях, а не о военных? Потому, что как только мы произнесем слово "военные", мы подпадаем под юрисдикцию международных документов. Вот мы вчетвером с Опариной от коммунистов и двумя юристами из "Выбора России" инициировали этот закон. Три раза этот закон заваливали. Заваливали жириновцы, часть коммунистов, а все женщины голосовали за. Я бы отдала должное "Женщинам России", ведь в мире было всего три женских партии. Я думаю, что это очень важно для истории женского движения.
Что сейчас произошло с идеей женской политической партии : все лидеры женщины в альянсе с мужскими партиями. Почему? Потому, что нет уверенности в своих силах, они держатся за деньги, а это не правильно. В "мужских" партиях всего лишь 2 % женщин. Почему? Потому, что у нас партии - химеры. Существуют рекомендации межпарламентского союза о том, что выдвижение женщин должно идти через партийные структуры, через пропорциональную избирательную систему. У нас партии появляются за 3 месяца до выборов. Женщинам негде проходить школу политического лидерства, политической работы. Партии рождаются не на основе политических интересов, потому, что не сформированы еще политические интересы у самого общества, потому, что не произошла еще структуризация общества, его расслоение.
Мария Арбатова
Как ты видишь перспективу полового равноправия во власти?
Людмила Завадская
Если ты имеешь в виду проект закона о равном представительстве женщин и мужчин в парламенте, то я боюсь, что его постигнет та же участь, что и закон о домашнем насилии. Но решается, например, проблема равноправия в трудовом законодательстве. Если, например, нарушаются равные возможности при выдвижении в политические структуры, то надо менять законодательство о партиях или избирательное законодательство. Нельзя опять все сваливать в кучу и делать винегрет в законе о равных возможностях. Потому, что Дума опять скажет: "вы что, опять стаскиваете отраслевое законодательство?", поэтому надо очень аккуратно к этому относиться. Во-вторых, квоты. Вчера в американской ассоциации юристов был круглый стол по этому вопросу. Существует два механизма продвижения этого вопроса. Первый - государственный. Государство может установить стандарт, определенную квоту, но все говорят, что это, все-таки, квота власти. Есть другой механизм. Это квота партий. Это уже квота гражданского общества. Что произошло на этом круглом столе. Было сказано: "хватит унижать женщин, давайте устанавливать не "женскую", а "гендерную" квоту", то есть "представительство одного из полов, а не женщин или мужчин, не должно быть ниже или выше определенного процента". И точно так же говорили о партийных квотах. Это не значит, что на следующих выборах все так и будет, но сейчас вновь пытаются реанимировать проект закона о партиях. Все зависит от того, как отреагируют женские организации, смогут ли они протолкнуть эту норму в закон о партиях. Без этого не решить проблему женского представительства, а, следовательно, и не изменить политику в отношении женских интересов.
Патриархальное сознание в России в большой степени свойственно и женщинам. Когда я занималась гендерной экспертизой российского общества, я столкнулась с этим вопросом. И готова предъявлять претензии обществу, а не только власти. Причина - в патриархатных взглядах нашего общества, которое всегда соединяло мужчину с силой, а силу с властью. Конечно, что-то в меняется. Историческая справка: из 2000 лет христианства 1900 лет женщина была абсолютно несамостоятельна. Только в 20-м веке женщины получили права. Мы очень многого хотим от цивилизации, чтобы одновременно с правами женщина получила равные возможности. За женщиной закреплена другая роль, роли меняются, и то, что сейчас даже 8 процентов женщин в парламенте, есть женщины - вице-премьеры это уже изменение ментальности.
Сейчас происходят качественные изменения отношений в обществе, это связано с тем, что цивилизация подошла к тому рубежу, когда в основе развития не лежит принцип силы. 2000 лет цивилизация двигалась силой, войнами. Сегодня - другое время и оно связано не с силой, а с новым ресурсом, этим новым ресурсом являются люди. Если мы включим этот новый ресурс, прежде всего женский ресурс, цивилизация может качественно измениться. У женщины нет старого опыта власти, они не связаны с теми традициями, которые пропагандировались до сих пор. И мы должны воспользоваться любыми механизмами, которые есть в политике, схватиться за них и вытащить себя за волосы. Если это квоты, то пускай квоты. Иначе не справиться с патриархатным обществом, за плечами которого столько лет.
Я здесь рассуждала как юрист и исходила из принципа равенства, закрепленного конституцией. В конституции принцип равенства содержит две принципиальные парадигмы. Первое - мужчина и женщина имеют равные права и свободы, это равенство прав, и в принципе мы имеем равные права. Но дальше имеется следующая оговорка, что мужчины и женщины имеют равные права и свободы и равные возможности для их реализации. И имея равные права, мы не имеем равных возможностей для их реализации в силу традиции. Этот второй пункт отрицается и политической системой, которая не поддерживает женщин и финансовыми механизмами, которые отторгают женщину от собственности, от экономических ресурсов, только 7 процентов собственности сейчас в руках женщин. Но, когда мы говорим о проекте закона о равных правах, начинается самое интересное. Что такое равные возможности? Равные возможности это процесс и процедура, которые обеспечивают реализацию равных прав. Но это безумно сложно сделать, потому, что к каждому вопросу, где есть дискриминация, должны быть разработаны юридические механизмы.
Сейчас в проекте трудового кодекса существует статья 16 "наем на работу". Она, эта статья бесполая, а дискриминация по признаку пола есть. Что можно исправить? Формализовать эту статью до такой степени, чтобы было видно формальные признаки дискриминации. Сейчас собралась группа женщин, которые будут этим заниматься. Немцы пошли по такому принципу: они разработали опросный лист из 10 - 15 пунктов, в которых говорится о стаже работы, опыте работы в данной сфере и так далее. При приеме на работу комиссия по равноправию смотрит эти листы, и решение о приеме на работу исходит только из информации, имеющейся в них. И так может быть отработана каждая статья трудового законодательства. Когда в Думе был круглый стол по трудовому законодательству, было принято решение отбить у мужчин две статьи: прописать в деталях статью о найме на работу и статью о вредных производствах, где женщины дискриминируются запретом. Я не говорю, что женщины должны там работать, но этот запрет унижает женщину. Женщина должна сама принимать решение, где ей работать. Идея патронажа государства очень опасна, она дискриминационна по сути. Государство дискриминирует под видом установления запретов и льгот. Льготы - с ребенком до 14 лет вас не отправят в командировку, ночные смены запрещены, только летние отпуска. Все это дискриминирует женщину, делает ее невыгодным работником на рынке труда.
По-настоящему, законодательство это отражение интересов. До 90-го года законодательство это воля партии и государства, возведенная в закон. После 90-го года мы утверждаем, что закон отражает интересы людей, а депутаты - выразители воли этих людей. На самом деле существует множество каналов влияния на этих депутатов, лоббирования. Был проект закона о лоббировании, почему он был завален? У нас нет лоббирования, у нас принято простое пробивание интересов через аппарат и депутатов. Если бы был принят этот закон, это бы было политическое отстаивание интересов, публичное, открытое, гласное. Право всегда ассоциировалось со справедливостью, а справедливость - с гласностью.
Конечно, я хочу продолжить политическую карьеру, не продолжить ее было бы неправильно, хотя бы потому, что мне есть что сделать в этой области, сделать то, чего никто другой пока сделать не может. Но я теперь очень хорошо понимаю, что во власти женщине надо быть во много раз профессиональнее, чем мужчине.
Мария Арбатова
Через три года будут выборы. Что бы ты стратегически стала делать?
Людмила Завадская
Я бы женщин объединяла. Начинать работать нужно сейчас. Женское движение вполне способно противостоять мужским интересам. Небольшое отступление. Что происходит в нормальных государствах с нормальной электоральной системой? Выбирается "партия большинства" и получается 200 мест у, например, "синих" и 20 мест у "красных". Партия большинства говорит: "мы будем проводить такую-то политику". Выборы проходят для того, чтобы отражать интересы населения. Если партия "синих" взяла 200 мест, она должна сформировать правительство. Что произошло у нас? У нас исполнительная власть сформировала себе "партию власти" и сказала им "идите в парламент". Это - обратный процесс. Опасность - в том, что власть замкнется и не сможет отражать реальные интересы. За три года мы увидим, какие законы эта Дума будет принимать.
Сейчас интересы можно выражать не только через партии. Интересы формализуются по другим основаниям. Экологические, женские, пенсионерские интересы. Я понимаю, почему структурирование сейчас не идет по партийным интересам, потому, что голосуют не за идею, а за личность. К тому же нет гражданского общества и, соответственно, тех социальных групп, которые являлись бы носителями этих интересов. Средний класс, высокая буржуазия, люмпен.
Мария Арбатова
У нас до сих пор нет уполномоченного по правам ребенка. Что делается в этом направлении?
Людмила Завадская
Вроде бы, он вводится в отдельных регионах. Но, в принципе, как институт он отсутствует. Необходимо сейчас размыть ответственность за соблюдение прав человека по нескольким структурам. Необходимо создавать комитеты по равноправию. Не надо у уполномоченного по правам человека отбирать половину населения, вводя уполномоченного по правам женщин, пусть он занимается и женщинами и мужчинами. Но есть множество аспектов. Например, уполномоченный в армии. Я бы пошла по этому пути. Нынешняя Дума вряд ли будет трогать вопросы прав человека, она достаточно аппаратна. В законе об уполномоченном по правам человека есть одна идея - он должен быть оппонентом власти. Со структурой, которая создана, этого не произошло. Государством должна проводиться какая-то политика в области прав человека, у нас этого нет, а нынешняя дума не будет этим заниматься.
|
